Президент Узбекистана ужесточает ответственность за пытки и фабрикацию уголовных дел – есть ли изменения на местах, делятся правозащитники страны.
В Узбекистане 4 апреля был принят новый указ президента Шавката Мирзиёева о пытках.
В нем говорится, что фальсификация доказательств по уголовному делу о тяжком преступлении влечет за собой лишение свободы до 10 лет.
За применение пыток, в том числе психологического давления, предусмотрено наказание от 3 до 10 лет колонии.
Кроме того, ответственность ложится и на сотрудников органов внутренних дел, знающих о пытках и бездействующих. Они по новым правилам становятся соучастниками преступления.
В пакете поправок содержится пункт о ложном донесении. В зависимости от тяжести противоправных действий за ложный донос можно угодить в тюрьму сроком от 2 до 10 лет либо отделаться крупным штрафом.
За подкуп или принуждение свидетеля или потерпевшего к даче ложных показаний законом предусмотрено ограничение свободы от 3 до 5 лет либо лишение свободы на этот же срок.
Лжесвидетельство отныне будет наказываться обязательными общественными работами до 300 часов, ограничением или лишением свободы до 3 лет.
Открытые суды
Запрещается введение дополнительных требований, ограничивающих принцип открытого разбирательства уголовных дел в судах, кроме исключительных случаев, закрепленных законодательством.
Защитник имеет право представлять доказательства, которые подлежат приобщению к материалам уголовного дела и оценке в ходе доследственной проверки, дознания, предварительного следствия и рассмотрения в суде.
Данные не считаются достоверными, если они получены с применением физического и психологического давления, с нарушением норм законодательства, от неизвестного источника.
Главный пункт поправок гласит, что фактические данные не будут являться доказательствами, если показания потерпевшего, свидетеля, подозреваемого, обвиняемого и подсудимого не подтвердились другими достоверными фактами.
Например, признательные показания не могут быть основанием для осуждения подсудимого, также как и показания свидетеля и потерпевшего. Раньше этого было достаточно, чтобы огласить обвинительный приговор, и судьи отправляли подсудимых за решетку только на основании одиночных показаний, нередко добываемых под пытками.
Пока есть только надежда
Правозащитница из Ташкента Татьяна Довлатова выразила надежду, что ужесточение наказания за применение пыток в Узбекистане положит конец беспределу в следственных изоляторах (СИЗО).
По ее словам, пытки чаще всего применяются на этапе следствия – в СИЗО. Это делается, «чтобы подозреваемый взял на себя вину, и дело можно было быстро передать в суд». Часто на жертв насилия «вешают» другие нераскрытые дела, говорит она.
«Радует, что президент (Шавкат) Мирзиёев начал жесткие чистки в органах. Надежда на улучшение ситуации есть. Но пока с пытками не покончено. За последние несколько месяцев к нам поступали жалобы о пытках в изоляторах Ташкента и Ферганы», – говорит Довлатова.
Запугивают…
Следователи и оперативники запугивают родственников задержанных, говоря, что их жалобы усугубят ситуацию, а срок будет увеличен. Дескать, по этой причине многие из них молчат о пытках.
Об этом же говорит председатель Правозащитного альянса Узбекистана (ПАУ) Елена Урлаева.
Она рассказала, что перегибы на местах все еще сохраняются: жертв насилия и их родственников до такой степени запугивают, что они не обращаются за помощью к международным и отечественным правозащитникам.
Тем не менее правозащитники буквально завалены жалобами на незаконные действия правоохранительных органов.
Правозащитница отметила, что и по сей день регистрируется множество случаев применения пыток в правоохранительных органах.
И указ главы государства о запрете пыток, изданный в декабре 2017 года, фактически не работает, поскольку «меняться мало кто хочет». Однако правоохранительные органы все же боятся жалоб и обращений.
Что касается нового механизма, при котором неподтвержденные показания будут признаны недостоверными, Урлаева сказала, что ранние законодательные ограничения не препятствовали пыткам в тюрьмах Узбекистана.
Для прогресса в этом вопросе нужна не только политическая воля, но и развивающееся сейчас гражданское общество, считает активистка.