Московский эксперт Станислав Притчин рассказал, чем отношения с Путиным отличаются от отношений с Каримовым, и что от этого выиграют узбекистанцы.
Итоги вчерашней встречи президента Узбекистана Шавката Мирзиёева и президента России Владимира Путина в Москве обе стороны уже оценили как прорыв и начало нового этапа в отношениях между Узбекистаном и Россией.
Эксперты с этими выводами согласны, подчеркивая то, что прорыв наступил сразу в нескольких сферах, а начало сотрудничества выглядит как системная работа: ставятся конкретные цели, создаются проекты для их достижения.
Станислав Притчин, научный сотрудник Центра изучения Центральной Азии, Кавказа и Урало-Поволжья Института востоковедения РАН, поделился с Ц-1 своими оценками результатов встречи президентов, рассказал о роли России в Центральной Азии и внешней политике Узбекистана.
«Есть конкретные проекты»
– Что означают для Узбекистана десятки подписанных вчера «экономических» документов?
– Главное, что все они – не декларации о намерениях, а соглашения по реализации конкретных проектов. Совместное предприятие по титановым и ванадиевым рудам в Каракалпакстане, несколько проектов по металлургическим предприятиям, финансирование строительства сталелитейного завода – создается целый комплекс предприятий, которые укрепят экономические связи между странами. И, конечно, приход инвесторов, особенно в новые отрасли, даст толчок развитию экономики Узбекистана.
– Российских инвесторов не смущает отсутствие свободной конвертации узбекского сума? Или ожидаются какие-то изменения в этой сфере?
– На данный вопрос есть два ответа. Во-первых, действительно есть ожидания либерализации валютной политики. Требования по продаже валютной выручки в Узбекистане уже снизились с 50 до 25%. Власти декларируют дальнейшее снижение, вплоть до полной отмены обязательств по продаже.
Во-вторых, проекты, которые обсуждаются, не предполагают работы российских компаний на узбекском рынке. Хотя, я так понимаю, у «Газпрома» и ЛУКОЙЛа, работающих в стране, никаких проблем не возникает, им удается находить поддержку на политическом уровне и решать свои вопросы.
– Могут ли узбекистанцы рассчитывать на новые рабочие места?
– Конечно, на это все ориентировано. Президент Узбекистана во всех своих выступлениях на тему экономики говорит о необходимости создания рабочих мест в стране. Ведь население Узбекистана быстро растет, средний возраст в стране – 27 лет. Ежегодно на рынке труда появляется огромное количество молодых ребят, которым нужна работа. И это, естественно, одна из задач президента.
– Но многие из них все равно становятся трудовыми мигрантами и уезжают в Россию. Чего им ожидать?
– Нынешний президент пока не давал никаких четких сигналов, свидетельствующих о его отношении к вопросу мигрантов. Но, думаю, у него есть понимание этой проблемы и готовность ее обсуждать, в отличие от Ислама Каримова, который жил немного в другой реальности и не понимал, почему люди становятся трудовыми мигрантами.
– Стоит ли рассчитывать на амнистию гражданам Узбекистана, выдворенным из РФ? Таджикские граждане после визита Путина в Душанбе такую возможность получили. Но в совершении теракта в питерском метро 3 апреля подозревают выходца из Центральной Азии…
– Наверное, было бы логично ожидать подобного шага и в отношении узбекских граждан. Но я бы не рискнул говорить об этом сейчас, в том числе из-за вопроса безопасности. Хотя данная проблема для России имеет глобальное значение, но она связана не только с Центральной Азией.
С партнерами в этом регионе идет очень тесная координация на уровне спецслужб. Буквально вчера в Москве состоялась встреча с президентом России глав спецслужб и органов безопасности стран ОДКБ (Организация договора коллективной безопасности), представитель Узбекистана, кстати, там тоже присутствовал.
Узбекистан сохраняет обособленность
– Как вы оцениваете внешнеполитический вектор Узбекистана, который вырисовывается по итогам первых трех зарубежных визитов президента (Туркменистан, Казахстан, Россия. – Ред.)?
– Ничего нового и экстраординарного нет, все вписывается в стратегию, обозначенную Мирзиёевым еще 8 сентября прошлого года, когда он временно принимал на себя обязанности президента Узбекистана. В своей речи в тот день он заявил, что приоритет для Узбекистана – соседи по Центральной Азии, в первую очередь Туркменистан и Казахстан. Затем идет Россия, затем – Китай. Вот мы и видим отражение этой позиции в последовательности его поездок. После России, вероятно, последует Китай.
– Но каримовская традиция обособленности во внешней политике все же сохраняется?
– Да, Узбекистан сохраняет свою традиционную линию, о вступлении в какие-либо союзы и объединения речи не идет. Хотя предполагается несколько большее вовлечение в сотрудничество с другими игроками, чем это было при Исламе Каримове.
– Согласны ли вы с мнением, что укрепление связей между странами внутри Центральной Азии ослабит влияние России на регион?
– Нет. Российское присутствие в Центральной Азии как минимум не уменьшается, а по некоторым аспектам даже усиливается – с учетом того, что присутствие западных стран в регионе существенно снизилось.
К примеру, недавно Госдума России ратифицировала договор между Россией и Узбекистаном о военно-техническом сотрудничестве, который предполагает модернизацию техники, состоящей на вооружении Узбекистана.
Спектр вопросов, которые обсуждались во время визита Мирзиёева в Москву, свидетельствует о том, что Россия наряду с Китаем сохраняет свои позиции в регионе, в том числе и как экономический игрок. Хотя масштабы российской и китайской экономик несопоставимы, тем не менее российские компании, технологии и рынок остаются приоритетными для стран Центральной Азии.
Набор инструментов, который есть у России в регионе, – тот же ЕАЭС (Евразийский экономический союз), ОДКБ (Организация договора коллективной безопасности), двусторонние контакты, заинтересованность в российском рынке не дают предпосылок говорить о снижении влияния.
Взаимодействие на всех уровнях
– Отношения у Владимира Путина с Шавкатом Мирзиёевым лучше, чем были с Исламом Каримовым?
– Понимаете, личные отношения у Путина с Каримовым были очень хорошие, но на российско-узбекистанские отношения это не распространялось. Несмотря на замечательные контакты на высшем уровне, государства особо не взаимодействовали. Не было создано институтов для постоянного диалога, несмотря на заинтересованность первых лиц.
Сейчас совершенно другая ситуация – это заметно даже по количеству контактов чиновников среднего звена за минувшие два месяца. Показательно, что создается инфраструктура для диалога на разных уровнях, нет жесткой привязки к личному общению на уровне президентов. И это одно из главных изменений в отношениях между Россией и Узбекистаном. Экономические факторы, совместные проекты в разных сферах создают более устойчивую базу в отношениях, чем личные контакты.
– То есть у Путина с Мирзиёевым – более деловые отношения?
– Да, но при этом личный контакт тоже есть. Если помните, Путин прилетал в Самарканд с неофициальным визитом 6 сентября прошлого года, сразу после похорон Ислама Каримова, и общался с Мирзиёевым, когда тот был в статусе премьер-министра, еще до назначения временно исполняющим обязанности президента Узбекистана.