Обман, безденежье, спартанские условия, тяжелый труд и пренебрежительное отношение не останавливают желающих заработать на жизнь в России.
В рассказах парней из Узбекистана и Таджикистана есть все, с чем сталкиваются трудовые мигранты: безденежье, обман, скинхеды и заработки, ради которых они все равно туда едут.
Иногда их депортируют на родину, но гораздо чаще они остаются жить там, где есть работа, заводят семьи.
После таких событий, как недавний теракт в Санкт-Петербургском метрополитене, в совершении которого подозревают выходца из Центральной Азии, отношение к мигрантам в обществе обычно ухудшается.
Но они все равно едут, они вытерпят, приживутся, приспособятся, чтобы заработать на достойную жизнь.
«Стараемся держаться вместе»
Ренат, 28 лет (Узбекистан):
– Я родом из Ташкента, многие из регионов Узбекистана мечтают получить там прописку, но я для себя перспектив там не видел, поэтому в 2015 году уехал в Москву. Мне было 25 лет, я работал поваром в ресторане.
Уехать мне помогли старшие товарищи, которые уже работали в российской столице.
После получения патента (документ, позволяющий официально работать в РФ) я устроился поваром в водно-развлекательный центр. С ребятами жили там же. Нам повезло, что администратором центра был «узбек» Саша (так в России называют всех выходцев из Узбекистана). Он своих не обижал. Зарплата была в районе 50 тысяч рублей (800 долларов по тогдашнему курсу).
«Легкая жизнь» закончилась с наступлением кризиса. Начали урезать зарплаты, в конце концов пришлось возвращаться в Ташкент. Но через некоторое время все же переехал в Россию – уже два года живу в Калужской области. Я не стал там своим, но в России таких чужаков – пол-Узбекистана. Мы узнаем друг друга по особому акценту, который, оказывается, у нас есть.
Для многих местных трудолюбие «понаехавших» – как кость в горле: могут оскорбить на ровном месте, но мы к этому привыкли, просто стараемся держаться вместе, помогать друг другу.
У родственника жены – своя строительная фирма. Он говорит, что работает только с узбеками, потому что они трудолюбивые и исполнительные. На него несколько лет работают три бригады. Зимой строители уезжают по домам, по весне возвращаются на работу.
«Дядю убили скинхеды»
Бахадур, 27 лет (Таджикистан):
– Когда скинхеды убили дядю, мне было 11 лет. Бабушка плакала, винила во всем Россию и русских.
Это случилось в 2001 году, он шел домой после работы. В милиции потом сказали, что он был пьян и сам мог спровоцировать драку. Но я в это не верю. После войны в Чечне и терактов в Москве приезжие стали «козлами отпущения».
Дядя с женой уехали из Таджикистана после «черного» февраля в 1990 году (погромы в Душанбе, жертвами которых стали свыше 20 человек). Его супруга была наполовину татаркой, наполовину русской, работала учительницей в русской школе. Для нее оставаться в стране, когда началась гражданская война, было особенно опасно. Они обосновались в Волгограде, дядя подрабатывал на стройке, затем к нему уехал мой отец.
Он приезжал раз в год в отпуск на три месяца, привозил деньги, которых нам хватало, чтобы нормально питаться и одеваться. Повзрослев, я узнал, что у отца в Волгограде была вторая жена – русская, и дома все, кроме детей, об этом знали.
Теперь я и сам стал трудовым мигрантом. Когда уезжал на заработки первый раз, бабушка плакала и умоляла меня остаться, говорила, что Россия у нее забрала двоих сыновей. Но я все равно уехал, ведь в Таджикистане на свадьбу и квартиру заработать нереально.
«Работали на стройке – нам не заплатили»
Негмат, 30 лет (Узбекистан):
– В Кашкадарьинской области жизнь такая: есть машина – таксуешь, есть деньги – торгуешь. Не имея ни машины, ни денег, после колледжа я уехал на заработки в Москву. Сначала работал на стройке, потом – помощником повара. Платили 15 тысяч рублей (примерно 500 долларов по тогдашнему курсу).
Деньги отправлял домой, часть оставлял себе. Нередко приходилось откупаться от полиции: 100 рублей даешь – и к тебе нет вопросов.
Ходили в основном кучками: так было безопасно. Некоторые из ребят отращивали бороды – не из религиозных соображений, а чтобы быть похожими на кавказцев, которых местная молодежь побаивалась.
Когда пришло время жениться, вернулся домой. К этому времени мне выбрали невесту и сделали дома ремонт. Нашел работу в кафе, жизнь налаживалась.
В 2010 году умер отец, затем заболела мать. Забота о младших сестренках легла на мои плечи. Пришлось опять ехать в Россию.
В начале лета 2011 года посредник собрал группу и отправил автобусом на границу с Казахстаном. На таможне нас продержали три часа, взяв с каждого по 30 тысяч сумов (12 долларов по тогдашнему рыночному курсу).
В Казахстане нас встретил другой посредник по имени Нурлан, забрал паспорта и отправил нас в Тараз (административный центр Жамбылской области).
Там мы строили дом местному богачу. Спали на старых курпачах (среднеазиатский матрац), ели лапшу с картошкой. Казахстанская сим-карта была только у бригадира Эркина, узбека из Сайрамского района Южно-Казахстанской области. Зарплату не платили. Эркин все обещал, что приедет Нурлан и заплатит.
Он приехал лишь спустя три месяца – раздал немного денег и пообещал хорошую работу в Арске (Татарстан, Россия).
Я согласился – возвращаться домой без денег я не мог. В Арске мы работали в теплицах. Деньги платили мизерные, зато на столе всегда были свежие огурцы и помидоры. Нурлан обещал зарегистрировать нас, но позже выяснилось, что так и не сделал этого.
Когда не было работы в теплицах, мы брались за любую другую. Как-то трудились на стройке у армян. Нам не заплатили – потом оказалось, что хозяин работает в полиции.
В 2016 году нас с товарищами задержал полицейский патруль. Обычно мы убегали от «пэпээсников», но в этот раз не повезло.
Можно было откупиться от ФМС (Федеральная миграционная служба России, ныне Главное управление по вопросам миграции МВД России), но мы решили вернуться домой. После пребывания в миграционном изоляторе нас депортировали в Узбекистан.