Кыргызстанский эксперт Кадыр Маликов пояснил, почему вербуют молодых мигрантов, и рассказал об угрозах для государства, чьи граждане воюют за ИГИЛ.

Директор аналитического центра «Религия, право и политика», член Экспертного совета при президенте Кыргызстана рассказал, как действуют современные системы вербовки потенциальных смертников и как государство может им противостоять. Кыргызстанцев, воюющих за ИГИЛ, он считает взрывоопасным фактором для страны.

— Как вы прокомментируете подозрение, что теракт в Питере совершил уроженец Оша?

Молодой мигрант, попадающий в чужую среду, становится уязвимым к влиянию различных радикальных течений. От этого никто не застрахован, акцент на национальности или происхождении подозреваемого неуместен – у террористов нет национальности, а есть идеология.

Почти миллион мигрантов из Кыргызстана живут и работают в России. Многие из них получили российские паспорта.

Подозреваемый Джалилов – из светской семьи, вел светский образ жизни и не учился в медресе. Предполагаю, что он попал под влияние вербовщиков через соцсети. Там легко найти жертву, а государству сложно контролировать этот процесс.

— Как происходит вербовка через соцсети?

— Современная система вербовки используется террористическими организациями на высоком уровне. Есть подозрения, что эти методы разрабатываются в лабораторных условиях с учетом последних научных исследований по психологии, нейролингвистике. На вовлечение в радикальную группу молодого разочаровавшегося человека уходит от двух до четырех месяцев.

 — Ваш коллега, российский политолог Игорь Малашенко в комментарии для РИА «Новости» говорил, что рано приписывать теракт в питерском метро ИГИЛ – они не заявили о причастности. По его мнению, возможно, это люди, которые ассоциируют себя с «Исламским государством» либо его совершила другая экстремистская организация.

— Действительно, ИГИЛ берет на себя ответственность за теракты. И не стоит им приписывать взрывы, если они не делали подобного заявления. Пока у нас единственный маркер – идеология этого течения. Любая группа в любой точке мира может ее разделять и проводить акты устрашения. Также часто происходит одиночный джихад – один человек или небольшая группа, которая даже не выходит на связь с ИГИЛ в Сирии или Ираке, организовывают массовое убийство. Сейчас очень сложно определять – это могут быть выходцы из ИГИЛ, последователи. Нужно больше информации для идентификации природы и заказчиков этого теракта.

— Как случившееся отразится на отношениях России и Кыргызстана?

— Официальные – не испортятся, но постоянное муссирование происхождения террориста в СМИ может привести к нетерпимости в российском обществе в отношении мигрантов. Не надо забывать, что Россия воюет на Ближнем Востоке и ИГИЛ может терактами противостоять активному участию Москвы в сирийской кампании.

 — Много ли кыргызстанцев воюет за ИГИЛ? Если они вернутся на Родину – чем это грозит?

— По данным МВД, воевать на Ближний Восток уехало около 800 граждан. Для шестимиллионной страны 800 человек – это много. Активнее всего уезжали в 2013–2014-м, а сейчас наблюдаем спад. У нас неправильно оценивают этот процесс, считая, что если прекратился выезд, то это хорошо. Наоборот, их возвращение грозит активизацией радикалов на нашей территории. Лидеры Исламского государства заявляли, что джихад должен переноситься на родину воюющих, и разочаровавшаяся, необразованная молодежь – их главная надежда.

— Можно ли сказать, что к радикальным учениям более восприимчивы выходцы из Оша и юга Кыргызстана?

— Не совсем. Конечно, на юге есть почва для распространения радикализма. Этому поспособствовали события 2010 года, распространение экстремистских учений Хизб ут-Тахрира и влияние Исламского движения Узбекистана. Но у нас есть внутренняя миграция, также имеет влияние и казахстанское террористическое подполье, сильны позиции кавказских лидеров.

 — Какие задачи ставят распространители радикальных учений в регионе?

— Любая дестабилизация, в том числе и политическая, играет им на руку. Сейчас активизируются грабежи, разбои – собираются деньги на покупку оружия и продолжение преступной деятельности. Это прелюдия к вооруженной активизации. Кыргызстан это уже проходил в 2010-м. После может начаться сирийский вариант, когда будет наблюдаться слет террористов-джихадистов со всех стран. Такой себе террористический интернационал.

 — Как противостоять распространению радикальных учений? Прослушка, отслеживание связей, контроль соцсетей?

— Все это делается, но главный вопрос – профилактика и просвещение молодежи. Все, кто сегодня призывает к джихаду, еще вчера не вели мусульманский образ жизни. Я не первый год призываю ввести всеобщее исламское образование, а в школах – читать религиоведческий предмет о разных религиях и опасных сектах, чтобы показать, что государство осознает угрозу и занимается предупреждением болезни, а не ее лечением. Если у человека поверхностные знания о религии – его легко завербовать.

Давно назрела реформа духовенства и исламского образования. Духовенству не доверяют, они не независимы в своих решениях, и часто кажется, что они являются продолжением государственных органов – так называемые красные муллы. Пересмотр подходов, подготовка кадров – это дело не одного дня. Сам процесс радикализации – очень сложный, и мы его запустили.

Страны Центральной Азии объявили себя светскими и демократичными, но 98% граждан страны причисляют себя к исламу. Сейчас идет процесс исламского возрождения, и проработка этого вопроса должна быть очень глубокая. Советские методы с их атеистическим подходом и попыткой построить всех в одну шеренгу уже не работают.