В августе исполнится два года с момента, когда в Узбекистане состоялась смена власти. Новый президент Шавкат Мирзиёев вскоре снискал славу реформатора в остающейся авторитарной стране.
За прошедшие два года в Узбекистане было сделано немало преобразований, направленных на изменение природы политического режима.
Во-первых, президент Шавкат Мирзиёев, жестко раскритиковав силовиков, начиная с прокуратуры и милиции, заканчивая бывшей Службой национальной безопасности (ныне Служба госбезопасности – СГБ), подавил их политическое влияние и возможности монопольного контроля над страной.
Во-вторых, он смог критически посмотреть на положение в стране и полностью отверг старую систему оценки состояния дел внутри Узбекистана, при первом президенте Исламе Каримове основанную на идее, что «узбекская модель развития – уникальная, жизнестойкая, единственно правильная в условиях страны», единственный островок стабильности и безопасности вокруг внешнего хаоса.
В-третьих, если суммировать все совокупные действия новой администрации и лично второго президента Узбекистана, можно уверенно назвать данный курс «политикой реформ».
Эти реформы затрагивают почти все сектора общества и государства. Представляется, что Шавкат Мирзиёев, будучи премьер-министром, ежедневно сталкивался с фундаментальными противоречиями по решению социально-экономических и политических проблем страны.
Но тогда надо было решать эти проблемы в рамках жесткого авторитаризма Ислама Каримова, не имея права и возможности воздействовать на первопричины.
Говоря иначе, у Мирзиёева было достаточно времени для осмысления проблем Узбекистана, и теперь, получив власть, он выбрал политику фундаментальных структурных реформ.
За прошедшие два года общественное мнение узбекистанцев касательно новой власти и политики реформ находилось в динамичном изменении.
Первые месяцы после смены власти большинство узбекистанцев были озабочены, что жесткий авторитаризм не только сохранится, но и, возможно, усилится.
Но в ходе наблюдения за реформами нового президента в обществе взяло стремительное начало ожидание больших перемен.
Узбекистан был одним из самых жестких авторитарных режимов мира, постоянно находился в первой десятке «черных списков» стран с нарушением прав и свобод человека, а также являлся перманентным объектом критики международных гуманитарных организаций.
За прошедшие четверть века авторитаризм в Узбекистане сложился как крепкое политико-философское течение. Для становления «корпуса убеждений» в поддержку авторитаризма в Узбекистане работали лучшие околовластные умы, создавая системы страхов и фобий, приводили аргументы в его пользу.
В результате Узбекистан погрузился и до сих пор находится в плену авторитарных убеждений, освободиться от которых будет нелегко. Это подтверждает текущее состояние дел в стране.
Можно перечислить несколько наиболее отчетливых моментов, демонстрирующих высокую степень проавторитарного состояния государства и общества.
Во-первых, несмотря на масштабные реформы, для подавляющего большинства наблюдателей, в том числе политической элиты страны, остаются непонятными подлинные стратегические цели новой власти, касающиеся природы политического режима.
Идет ли речь о реальном переходе к демократии, или все-таки новые власти думают о переходе к облегченной версии авторитаризма? Ведь власть в стране остается сильно централизованной и персонифицированной, и пока не видны какие-либо попытки изменить данное обстоятельство.
Одним из основных аргументов авторитаризма в Узбекистане является убеждение, что без сильной централизованной власти стабильность и порядок в стране будут снесены очень быстро.
В результате до сих пор никто в Узбекистане не осмеливается или не может высказать идеи по ослаблению сформированной вертикали власти.
Сильная и жестко централизованная власть, согласно представлению политического класса Узбекистана, – необходимое условие для переходного периода.
Однако общеизвестно, что для поступательного развития необходимо перенаправить природу власти в сторону конкуренции компетенций по эффективному поиску решений социальных запросов общества и установления общественного контроля над ней.
В самом начале деятельности Мирзиёева на посту президента было оглашено, что идет процесс разработки законодательных проектов по выборности районных и областных хокимов, но затем инициатива была забыта, о ней молчат.
Во-вторых, многочисленные общественные организации, в особенности политические партии Узбекистана, остаются в тисках проавторитарного мышления.
Наблюдая за поведением политических партий Узбекистана, можно подумать, что именно они больше всех не верят в системность и искренность начатых реформ и как будто опасаются возврата жесткого авторитаризма, при котором всякая инициативность рассматривалась как открытая претензия к высшей власти, что, с точки зрения авторитаризма, – эквивалент государственной измене.
Но и неполитические общественные организации тоже остаются достаточно осторожными и аморфными.
До сих пор неправительственные организации не проявили активности по продвижению реформ и поддержанию правового демократического государства.
В-третьих, что касается СМИ, то ситуация достаточно сложная и противоречивая. Несмотря на заметную активность республиканских онлайн-изданий, степень свободы и независимости СМИ остается более чем хрупкой.
Заметно, что подавляющее большинство СМИ не осмеливаются поднять острые социальные проблемы.
Сложилась ситуация, когда только некоторым СМИ и личностям позволяется поднимать наиболее злободневные проблемы узбекистанцев. Эпицентром дозированной свободы остается «Международный пресс-центр», выживший после давления со стороны премьера Абдуллы Арипова примерно год назад.
Если сравнить тираж печатных изданий, в том числе центральных республиканских газет, с периодом, когда в стране действовал жесткий авторитаризм, то почти не заметен какой-либо количественный рост.
Например, «Узбекистон овози» выходит тиражом 6754 экземпляра, «Голос Узбекистана» – 1571, «XXI ASR» – 5897, «Правда Востока» – 11 939, «Миллий Тикланиш» – 3836, «Hurriyat » – 2330 и т. д.
Только «Халқ сўзи» имеет тираж 77 972, «Postda» – 68 215, и то только потому, что первый является обязательным для всей бюрократической системы, а второй – для многочисленных сотрудников МВД.
То есть печатные СМИ Узбекистана не стали центром обсуждения социальных проблем и совершенно не вышли из проавторитарного состояния.
Еще один яркий пример: отсутствие публичных политических фигур.
Кроме самого президента в СМИ и на международных мероприятиях, связанных с Узбекистаном, время от времени можно заметить первого заместителя председателя Сената РУз Содика Сафоева, депутата Акмаля Саидова, министра иностранных дел Абдулазиза Камилова, директора Института стратегических исследований при президенте Владимира Норова, и больше никого.
Новые молодые политики, будь то депутаты или сенаторы, руководители общественных и государственных учреждений, очень редко появляются в СМИ, и то для обоснования правильности того или иного решения властей, а не для предложения новых идей и инициатив или же для критического анализа деятельности высшей власти.
Консерватизм публичной сферы тоже обусловлен долгой привычкой либо молчать, либо безоговорочно поддерживать все действия власти.
В сознании узбекистанцев, как рядовых, так и представителей политической элиты, одновременно сосуществуют два противоположных страха. Первый: «А что будет, если в результате всеобщей активности/критики власти она, испугавшись, откажется от политики реформ и вернется к прежней модели?»
Второй: «А что будет, если ход реформ выйдет из-под контроля и страна столкнется с пучиной хаоса? Где же граница реформ, приемлемая как для властей, так и для всего общества? Насколько власти сами готовы к реформам, и насколько обществу можно предоставлять свободу?»
В зависимости от срока существования авторитаризм, как и другие политико-философские течения, тоже формирует свой «корпус убеждений».
В Узбекистане авторитаризм больше четверти века убеждал людей, что если в стране будут свобода и демократия, то ее ожидает социальный хаос, рост религиозного экстремизма и терроризма, сепаратизм, буйное местничество, распад государства и т. д.
Именно отсюда вытекает главная доктрина авторитаризма: «общество/страна еще не готово к демократии, но мы именно к демократии готовимся – постепенно, но верно…»
Сейчас новые власти работают над созданием платформы для социальной стабильности, хотят провести фундаментальные экономические, социальные, административные и политические реформы.
Однако ситуация в стране показывает, что гравитация авторитаризма в Узбекистане настолько сильна, что оторваться от нее и выйти за ее пределы, стабилизироваться в орбите прав человека, свободы, демократии без серьезных усилий будет сложно.
При этом у общественности есть сомнения касательно искренности новых властей, а также страхи насчет возврата жесткого авторитаризма.
Именно этим и объясняется в целом выжидательная позиция широкой общественности.
Очевидно, что без пробуждения общества невозможно обеспечить успех реформ, а пробудить общество может только центральная власть.
Долгий и жесткий авторитаризм создал свою систему убеждений, и пока не будет создана альтернативная система, государство и общество по умолчанию останутся в проавторитарном состоянии, а реформы будут иметь только технический и кратковременный эффект.
Камолиддин Раббимов – политолог, Франция