Журналист из Каракалпакстана расследует свое законное освобождение из колонии в 2014 году, отмененное из-за неубедительной видеозаписи.
68-летний журналист Салиджон Абдурахманов более года находится на свободе, в колонии в Кашкадарьинской области Узбекистана он провел в общей сложности девять лет и четыре месяца.
По словам Салиджона, он должен был выйти на свободу раньше, в марте 2014 года, но принятый в отношении него судебный акт об амнистии отменили после видеосъемки, которая кому-то показалась неубедительной: он не просил прощения, не каялся в «совершенном преступлении».
Ответы на свои вопросы журналист ищет в специализированной больнице для осужденных в Ташкенте, известной как «Сангород», где как раз происходила процедура его освобождения, а также в ГУИН (Главное управление исполнения наказания) при МВД РУз.
Салиджон рассказывает, что впервые в ноябре 2017 года, буквально через месяц после выхода на свободу, подал заявление руководству «Сангорода» о выдаче ему справки об освобождении в 2014 году. Но никакого ответа не последовало.
В феврале 2018-го он вновь обратился в «Сангород» с повторной просьбой – опять молчание.
«Я был на приеме у заместителей начальника ГУИН, дважды письменно обращался и к самому начальнику ГУИН, но ответов не получал», – рассказывает журналист.
«Нашли» наркотики…
Салиджон Абдурахманов был задержан правоохранительными органами в столице Каракалпакстана Нукусе 7 июня 2008 года. При проверке в багажнике автомобиля, которым он управлял, «нашли» 114 граммов марихуаны и 5,98 грамма опия.
Вскоре он был осужден на 10 лет лишения свободы в колонии общего режима. Но домой вернулся лишь 4 октября 2017 года.
Салиджон делится, что по сей день его волнует тот беспредел, который имел место в отношении него. Дело о наркотиках было полностью сфабриковано, но оказалось, что даже его освобождение по решению суда можно было отменить одним звонком.
Попал под амнистию
По словам Салиджона, в марте 2014 года он был доставлен в «Сангород» в Ташкенте для лечения. Там 14 числа состоялось выездное заседание Хамзинского районного суда Ташкента, который рассмотрел уголовное дело журналиста наряду с еще пятью заключенными.
Учитывая его положительную характеристику из колонии в Кашкадарье и применив акт амнистии, суд принял решение об условно-досрочном освобождении Абдурахманова из мест лишения свободы.
«17 марта после обеда меня переодели в гражданскую форму, выдали на руки медицинское заключение, судебное решение и вывели из общей территории колонии, – рассказывает Салиджон. – При выходе в одном из наружных зданий выдали деньги на проезд до места жительства».
Неудавшееся раскаяние
В этом месте, говорит он далее, его начали снимать на камеру и спросили: «Чем вы будете заниматься, приехав домой?» – Салиджон ответил: «Журналистикой, как всегда…»
Запись затем отправили по Интернету и ждали ответа. Затем снова снимали, и так четыре раза…
Наконец, журналисту объявили, что поезд в Нукус уже уехал, а его отправят завтра, и завели обратно в терапевтический корпус, где он проходил лечение.
«На следующий день никто меня никуда не приглашал, и я никого ни о чем не спрашивал… – рассказывает Абдурахманов. – Было ясно: человеческая судьба в Узбекистане не стоит ни гроша, не говоря о чести, совести и долге тех, кто в эту историю был замешан и до сих пор молчит…»
Справку о законном акте
Но все же, несмотря ни на что, Салиджон говорит, что хочет получить справку об освобождении в 2014 году, которое было реальным и законным.
Он вспоминает, как 24 сентября этого года он ждал справку у здания ГУИН в Ташкенте – ему говорили, что она будет готова через несколько минут, ее ему вынесут…
«Устав не только физически, но и от кучи болезней, я был вынужден лежать на скамейке в приемной в ожидании ответа», – рассказывает Салиджон.
В итоге ему дали отписку, в которой не было сказано ни слова об освобождении 17 марта 2014 года и незаконном возвращении снова в неволю.
«Справка для меня была важна, как лакмусовая бумага, показывающая степень изменений в обществе за последние два с лишним года, – объясняет журналист. – К большому сожалению, бумага и в прямом, и в переносном смысле дала совсем неприглядный ответ».