Я уже более двадцати лет оппонирую режиму Нурсултана Назарбаева. Поэтому мне небезразлично, что в этом плане делают другие. Оценивая, прихожу к мнению, что оппозиция допускает серьезные стратегические и тактические ошибки.
Рискну поделиться своими взглядами на ситуацию в данном вопросе.
Не исключено, что многим это может не понравиться. Предлагаю воспринимать мою критику в качестве попытки взглянуть на историю казахстанской оппозиции через призму имеющегося опыта и анализа ошибок, которые в свое время совершали мы все, кто так или иначе оппонировал президенту Нурсултану Назарбаеву.
Я хорошо помню, как 17 лет назад мы с Нурбулатом Масановым попытались давать советы лидерам оппозиции, инициировавшим движение «Демократический выбор Казахстана» (ДВК). Лидеры той оппозиции нам очень вежливо намекнули, что в нашей помощи не нуждаются.
Сказано было примерно так: «Мы сами знаем, что делать. Мы доказали, что можем зарабатывать миллионы, и теперь покажем всем, как нужно делать большую политику».
С тех пор прошло много лет, и вы знаете, что стало с той оппозицией. Ее сегодня нет. Думаю, многие из той оппозиции сегодня поняли, что заниматься политикой – это далеко не то же самое, что зарабатывать миллионы. Политика оказалась более сложным, тонким и, главное, опасным делом.
Сегодня, глядя на попытку возрождения ДВК, при всех различиях в ситуации, разности подходов и кадрового состава, я прихожу к мнению, что есть одно общее в методах нового и старого движения: и тогда, и сегодня под оппозиционностью ошибочно понимается недовольство казахстанцев властью и социально-экономической ситуацией в стране – это очень принципиальный момент, который серьезно влияет на выбор тактики оппозиционной деятельности.
Недовольство людей действиями власти нельзя рассматривать в качестве оппозиционности людей по отношению к власти.
Недовольство может проявляться и к власти, за которую люди тем не менее успешно голосуют.
Об оппозиционности можно говорить только тогда, когда недовольство начинает выливаться в возмущение, которое проявляется в каких-то реальных протестных действиях и требованиях.
То есть нужно исходить из того, что оппозиционности обязательно должно предшествовать возмущение, которое, в свою очередь, вырастает из недовольства значительной части граждан.
Да, сегодня есть достаточно сильное недовольство значительной части казахстанского общества. В то время как в состоянии возмущения находится только его незначительная часть. И только совсем незначительная часть казахстанцев созрела до уровня открытой оппозиционности. Те из них, кто примкнул к ДВК, – как раз часть этого тренда.
Однако у меня сложилось стойкое ощущение, что в ДВК массовое недовольство большинства казахстанцев принимают за оппозиционные настроения.
А проявление возмущения в социальных сетях – за готовность людей на открытые протестные действия. Это порождает иллюзию, что большинство казахстанцев, критикующих власти на кухнях, в курилках и в соцсетях, настроены против режима Назарбаева и готовы к публичным протестам.
Отсюда ошибочно делается вывод, что если это недовольство организовать должным образом в нужное время и в нужном месте, то вполне можно, следуя опыту Грузии и Украины, попытаться заставить власть пойти на уступки или даже ее сменить.
Было время, когда мы с Нурбулатом Масановым и многие из тех, кто был тогда с нами в старой оппозиции, тоже так считали и думали, что такое возможно в Казахстане. Однако, как показала жизнь, мы заблуждались.
На самом деле с недовольством казахстанцев и их протестностью было не все так просто.
Оказалось, что уровень возмущения масс на самом деле не настолько значимый, чтобы это можно было использовать для создания реальной политической оппозиции.
А протестный потенциал гражданского общества настолько слабый, что это не позволяет данному обществу предъявлять претензии к власти. Это данность, с которой нужно считаться.
Все самые лучшие оппозиционные идеи последних 25 лет разбивались об индифферентность людей, их историческую трусость, политическую неграмотность и гражданскую несостоятельность.
То есть проблема не столько в оппозиции, сколько в ментальности и политическом традиционализме казахстанцев, которые не только боятся «слезть с дивана», но еще и категорически против этого.
Знаю, что многие с этим не согласятся. Мол, в стране полно людей, готовых хоть сегодня на баррикады. Нужно только, чтобы кто-то их организовал и возглавил.
Увы, не все так просто. Главный вопрос: сколько таких в стране на самом деле? И насколько реально, что эти люди готовы пойти до конца? И если они есть и готовы идти до конца, то как их собрать со всего огромного Казахстана в одном месте, в нужное время в условиях жесточайшего прессинга со стороны властей?..
Это как раз все те вопросы, на которые в казахстанской оппозиции никогда всерьез не пытались найти ответы.
Давайте обратимся к фактам. Возьмем три конкретных примера, имевших большой политический резонанс в последнее время.
1. Забастовка нефтяников Жанаозена и их расстрел в 2011 году. В любой другой стране мира расстрел мирных людей вызвал бы лавину протестов по всей стране. Однозначно, что это бы не осталось без серьезных последствий для властей, где-то – привело бы даже к смене правительства. В Казахстане же общество, по сути, проигнорировало трагические события, а в отдельных случаях продемонстрировало поддержку властей. Это убийственный диагноз для гражданского общества!
2. Девальвация тенге в 2014 году. Казахстанцы за одну ночь стали беднее в два раза!!! В любой другой стране мира это привело бы к взрыву негодования и массовым протестам. Все вылилось бы в многотысячные митинги и демонстрации или даже в общенациональную забастовку. У нас всего 50 человек вышли к памятнику Абаю в Алматы. Представляете: недовольных – 15 млн, а возмущенных – только 50! Вот вам реальная цена нашего гражданского возмущения или, если хотите – протестности.
3. Попытка властей разрешить продажу земли иностранцам в 2016 году. В целом основная масса населения этот факт проигнорировала вовсе. А те, кто и был недоволен такой инициативой властей, не пошли дальше выражения своего возмущения на кухнях и в курилках.
Да, были отдельные попытки проведения митингов в ряде городов, но настолько малочисленные, что говорить о них всерьез не приходится. Учитывая специфичность вопроса, даже три тысячи протестующих на митинге в Атырау – это скорее демонстрация нашего гражданского пофигизма.
Вот прямые доказательства тезиса, что проявление недовольства людей – это не возмущение и тем более не оппозиционность. Недовольных в каждом из приведенных примеров были миллионы, а возмущенных – всего лишь от 50 до 3 тысяч человек. Как вам такая арифметика?
То, что количество подписчиков в Телеграм у ДВК доходило до 100 тысяч, говорит о наличии интереса среди казахстанцев к оппозиционным идеям. Рассматривать их в качестве сторонников и членов движения, думаю, абсолютно неправомерно. Это скорее уровень интереса к личности лидера ДВК – Мухтара Аблязова и оппозиции, которую он олицетворяет. К слову сказать, у любой порнозвезды подписчиков в разы больше. Так что говорить о высокой популярности ДВК в Казахстане оснований нет.
Что касается членства в ДВК, то, судя по существующим данным, организация имеет порядка 16 тысяч человек. Это уже немало, но явно недостаточно, чтобы говорить о всенародной поддержке ДВК.
Ясно одно: в Казахстане есть люди, критически относящиеся к режиму и желающие его смены. Насколько они являются последовательными и идейными борцами за демократию, не знает никто. Их вступление в ДВК – это фиксация недовольства правящим режимом. Это показатель того, что они созрели до политического оппонирования режиму президента Назарбаева.
Так что 100 тысяч подписчиков в Телеграм и 16 тысяч членов движения – это то, что в активе сегодняшнего ДВК. Плюс сюда же можно добавить пропагандистскую работу самого Аблязова, регулярно устраивающего прямые эфиры в соцсетях, что на начальном этапе имело серьезный общественный резонанс. Хотя во многом это было вызвано блокировкой прямых эфиров.
В пассиве – то, что ДВК так и не смог организовать сколь-либо значимых публичных протестных акций. Мало того что все они были сорваны полицией, но еще и продемонстрировали низкий уровень активности сторонников ДВК. Только около 300 человек смогли выйти на заявленные публичные акции протеста. Это продемонстрировало недостаточность сил у ДВК для проведения подобных мероприятий. Нужно признать, что с точки зрения заявленных полтора года назад претензий на смену власти – весьма скромный результат.
Понятно, что во многом это явилось следствием репрессий, которые власти развязали в отношении активистов движения. Объявление ДВК запрещенной организацией развязало руки правоохранительным органам в преследовании ее активистов и сторонников.
Десятки из них были подвергнуты задержаниям – прошли административные суды. Против наиболее известных были возбуждены уголовные дела. Все это напугало сторонников оппозиции, в результате чего процесс активизации ее рядов пошел на спад. Это нашло свое отражение даже в существенном сокращении числа подписчиков в Телеграм.
На мой взгляд, сегодня ДВК переживает кризис. Год назад, полемизируя с Аблязовым, я предупреждал о неготовности оппозиции решать задачи такого уровня.
Мои опасения подтвердились: так и не была создана команда единомышленников, отсутствует коллегиальность в принятии решений, все движение представлено одним человеком, который в одиночку ведет всю организационную и пропагандистскую работу.
Сегодня ДВК – это, по сути, движение одного человека. Да, человека неординарного, умного, опытного и непримиримого оппонента власти. Он идейный вдохновитель этого движения, его мозг, его лицо, главный пропагандист и его спонсор. Пять в одном.
Но нельзя оппонировать политическому режиму, обвиняя его в авторитаризме, и при этом демонстрируя те же методы организации и управления.
В чем отличие между оппозицией и властью, если и тут и там все решает один человек? Есть ли смысл тогда менять одно на другое? Вождизм и оппозиция, на мой взгляд, – это несовместимые вещи.
И то, что уже кое-кто из активистов ДВК рассорился с его лидером и вышел из движения, наглядно демонстрирует, к чему всё приводит. На мой взгляд, это одна из важнейших причин того кризиса, о котором я сказал выше.
Другой не менее важный вопрос – неверно избранная тактика в деятельности организации.
Сегодня в условиях жесточайшего прессинга всех, кто не согласен с «линией Акорды», делать упор на организацию протестных публичных акций – далеко не самое умное решение. Это значит «спалить» весь набранный актив движения и посеять страх в сердца тех, кто собирался примкнуть к нему. Что, собственно, и произошло.
Неверно выбранная тактика, предполагающая организацию несанкционированных митингов, привела к тому, что власти получили весь список активистов ДВК, которые тут же были взяты в разработку силовиками.
Это привело практически к разгрому и параличу начавших формироваться региональных ячеек движения. То есть такими митингами руководство ДВК дало Акорде повод для репрессий против своих активистов. Сегодня все активисты, засветившиеся в указанных акциях, взяты на учет и находятся, что называется, под «колпаком» у КНБ и полиции.
Спрашивается, а что нужно было делать тем, кого не устраивает нынешняя власть?
Начнем с того, что с учетом ситуации в стране вопрос должен звучать иначе: «Что можно было делать?»
И в этом случае мы оказываемся на позициях не праздных мечтателей, у которых перед глазами опыт бархатных революций в Грузии и Украине, а реалистами, адекватно оценивающими состояние казахстанского общества и власти, боящейся этой революции, как черт ладана.
Да, действительно многие казахстанцы устали от бессменного правления одного человека, от тотальной коррупции в стране, от экономических проблем и многого другого, что несет авторитаризм Назарбаева. Но это еще не означает, что они готовы быть оппозиционерами и чем-то пожертвовать во имя политических изменений в стране.
Мне кажется, что у руководства ДВК возникла некая эйфория от тех тысяч подписчиков и виртуального членства в ДВК. Возникла без учета того, что все это протестное бурление в Интернете происходит исключительно в виртуальной реальности, где можно говорить то, что в реальной жизни – нельзя и очень опасно.
Я понимаю, что всем хочется верить в то, что им хочется, но веры здесь недостаточно. Здесь важно оценивать ситуацию как можно более реально. Даже если эта оценка невыгодна и неприятна.
Да, сегодня всех достали экономическая безнадега, социальная незащищенность и бесправие простых людей, о которых толстосумы и чиновники вытирают ноги. Многие устали от несменяемости политического лидера, который не в состоянии исправить ситуацию к лучшему. Казалось бы, людям хочется перемен. Но!!!. Во-первых, не всем. Во-вторых, и в этом парадокс ситуации, большинство граждан перемен боятся и обеими руками голосуют за пресловутую стабильность. Это тоже данность, которую нужно учитывать.
Так кто же на самом деле люди, вступившие в ДВК? На самом ли деле они являются оппозиционерами и готовы противостоять режиму? Или до оппозиционеров им еще нужно дорасти и политически, и нравственно?
Строго говоря, в подавляющем своем большинстве – это люди, не согласные с политическим курсом Назарбаева и с тем, что делает сегодня власть, значит, они диссиденты. Записывать их в идейных борцов с режимом я бы не торопился. Их способность участвовать в какой-то серьезной партийной деятельности весьма сомнительна.
Да, они могут проявить свое несогласие (диссидентство) в соцсетях. Да, кое-кто из них даже способен на какие-то дела и поступки. Но как только дело касается демонстрации своей оппозиционности в реальной жизни – здесь совершенно другая картина.
Пример тому – все те же акции протеста, организованные 16-тысячным ДВК в 2018 году. 2–3% – вот реальная цена этой оппозиционности. Примерно столько людей поддержали призыв руководства ДВК и вышли на протесты.
Понимаю, что такое мало понравится сторонникам оппозиции, но это так. Это горькая правда, которую нужно принять и сделать выводы.
Год назад я уже писал о своем несогласии с оппозиционной тактикой руководства ДВК в части того, как нужно бороться с режимом. Сегодня, учитывая, что ничего не изменилось, вынужден повторить.
Есть три варианта решения проблемы казахстанского авторитаризма.
Первый: сидим и ждем, когда все свершится естественным путем. То есть каток цивилизации лет эдак через 50–70 выдавит из людей синдром раба, а из власти – диктаторов, и всё эволюционным путем перерастет в демократию.
Этот вариант продвигается большинством провластных политологов, журналистов и общественных деятелей, позиционирующих себя демократами, поэтому в разъяснениях не нуждается.
Второй: в самое ближайшее время, используя неспособность властей изменить ситуацию к лучшему, организуем массовый протест возмущенных граждан (по примеру Грузии, Украины и Туниса), на волне которого вынуждаем власть уйти в отставку. Провайдерами и идеологами этого варианта являются те, кто, так или иначе, сегодня политически оппонирует Акорде. В этом плане заслуживает внимания прежде всего позиция ДВК, наиболее открыто и радикально ставящего вопрос смены власти.
Третий: ведем масштабную и кропотливую идеологическую работу по очищению «авгиевых конюшен» в мозгах казахстанцев. Через социальные сети, через создание различных организаций, клубов, через работу индивидуально. Все это, используя критику власти и демонстрацию ее несостоятельности, – для изменения страны к лучшему. Чему помогает сама власть, дискредитируя себя своими бездарными и непопулярными действиями.
Нужны ГРАЖДАНЕ, не просто способные протестовать, но прежде всего граждане, неспособные оставаться равнодушными к тому, что делает авторитарная власть. То есть нужна оппозиционность не живота и кармана, а оппозиционность головы и принципов.
Оппозиционность должна стать внутренней, осознанной потребностью человека – в этом ее проявление становится нормой и алгоритмом жизни.
Как только в стране появляется 15–20% таких граждан, смена власти становится вопросом времени.
Я придерживаюсь этого варианта оппозиционности. Это моя позиция. Сегодня она не имеет популярности и среди оппонентов режима. Я всё объясняю непониманием того, о чем говорил выше.
Это не означает, что я против смены режима через народный протест. Отнюдь! Более того, я считаю, что народ имеет право на мирное отстранение власти. Это право вытекает из норм и принципов народовластия, заложенных в Конституции. (См. мою книгу «По газонам ходить», где я это право обосновываю.)
Однако в нынешних реалиях я не вижу перспектив в лобовом противостоянии с режимом. Во-первых, в силу отсутствия нужной протестности у самих казахстанцев, не созревших до нужного уровня гражданственности, – некого выводить на улицы. Во-вторых, потому что режим создал мощную систему запретительных мер против любого проявления протестов – протестовать сегодня чревато.
В отличие от моих оппонентов в этом вопросе из ДВК я считаю, что для нашего «майдана» абсолютно недостаточно того недовольства, которое сегодня имеется.
Нужен совершенно другой уровень оппозиционности, достижение которого предполагает иные подходы в деятельности тех, кто поставил себе целью свержение автократии в своей стране.
Проще говоря, нужны граждане, а не подданные, которых в нашей стране, к сожалению, сегодня большинство. Это самый принципиальный момент.
Сергей Дуванов – публицист и колумнист Ц-1 в Алматы