Новость о том, что Таджикистан против присоединения Ирана к ШОС, еще раз подтвердила разговоры об ухудшении отношений между странами.
На прошлой неделе российское издание «Известия», ссылаясь на свои источники в делегации РФ, сообщило, что на заседании Совета министров иностранных дел Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), состоявшейся 21 апреля в Астане, «все члены этой организации, кроме Таджикистана, поддержали привлечение Тегерана к более глубокой работе в рамках организации».
Источник «Известий» объяснил позицию Душанбе тем, что иранские власти в свое время укрыли у себя одного из таджикских исламистских оппозиционных лидеров. В руководстве республики считают, что таким образом Тегеран пытается пошатнуть позиции нынешних властей.
Начало противоречий
Действительно, главным поводом ухудшения таджикско-иранских отношений стало участие лидера Партии исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) Мухиддина Кабири в ежегодной конференции «Исламское единство», прошедшей в декабре 2015 года в Тегеране.
Эта конференция проходила в тот период, когда ПИВТ была признана таджикским судом террористической, а ее глава Мухиддин Кабири объявлен в розыск.
Несмотря на это, высший руководитель Ирана – аятолла Али Хаменеи лично принял Кабири, чем вызвал небывалое раздражение таджикских властей.
Напряженность в таджикско-иранских отношениях началась и на фоне дела Бабака Занджани – иранского миллиардера, приговоренного у себя на родине к смертной казни за хищение государственных средств на сумму 2 млрд 60 млн евро.
Иранская сторона считает, что эти средства, вырученные за продажу нефти, остались в Таджикистане. А у Занджани имеются лишь фальшивые документы о переводе данной суммы, которую ему выдал Нацбанк Таджикистана (НБТ). НБТ, в свою очередь, опроверг данные обвинения, заявив, что никакого отношения к этим средствам не имеет.
Несмотря на то что Занджани имел в Таджикистане немало активов в виде авиакомпании, таксопарков, строительной компании и банков, а также был приближен к президенту Эмомали Рахмону, власти не признали факт нахождения его миллиардов в таджикских банках.
Такая позиция не могла не вызвать возмущение иранского руководства – страны, которая традиционно патронировала Таджикистан в политическом и экономическом смыслах.
Нескрываемое охлаждение
Ухудшение межгосударственных отношений стало все больше проявляться на фоне резкого сокращения официальных контактов.
Примечательным стало турне министра иностранных дел Ирана Мохаммада Джовада Зарифа в регион на прошлой неделе, в ходе которого он посетил Бишкек, Ашхабад и Тбилиси, но не заехал в Душанбе.
Позже пресс-секретарь МИД Ирана Бахрам Касими, комментируя вопрос иранских СМИ, дипломатично заявил, что «планирование поездок министра иностранных дел Ирана в страны Центральной Азии, включая Таджикистан, находится на повестке дня, и они состоятся в установленные сроки».
Однако, как показали итоги заседания Совета министров иностранных дел ШОС, отношения между Таджикистаном и Ираном оставляют желать лучшего. И если Душанбе вначале был главным лоббистом присоединения Ирана к ШОС, то сейчас с таким же успехом может блокировать это решение, поскольку как соучредитель данной организации располагает таким правом.
Как прокомментировал этот вопрос сам Мухиддин Кабири в интервью персидской службе Би-би-си, таджикские власти, привыкшие к большим финансовым вливаниям от Ирана, вероятно, считают, что Иран недостаточно заплатил за их голос в свою поддержку.
Саудовское лобби?
Эксперт из Таджикистана на анонимных условиях в интервью Ц-1 отметил, что Иран демонстративно не поддержал закрытие ПИВТ из-за тех миллиардов, которые были оставлены в Таджикистане Занджани.
Другой наш собеседник – член исполнительного органа ПИВТ и эксперт Мухаммаджон Кабиров.
По его словам, сложившаяся ситуация является следствием двух факторов. Первый: недовольство Ирана, связанное с оставленными деньгами Занджани в Таджикистане и его недвижимостью, которая состоит из авиакомпании «Азия экспресс», терминала и таксопарка «Азия экспресс», «Контбанка» и строительной компании «Конт», которые Иран стремится приватизировать.
И второй: чрезмерно прагматичная политика президента Эмомали Рахмона, который в условиях финансового кризиса и отсутствия инвестиций стремится заполнить финансовые пробелы саудовскими и катарскими деньгами.
Это можно заметить по привлечению катарских инвестиций для строительства туристического комплекса «Сафедара» и 117 млн долларов саудовских денег для реконструкции дорог и возведении нового парламентского здания в центре Душанбе на месте посольства Ирана», — заключил Кабиров.
Отсутствие стратегии
Другой политолог из Таджикистана, не пожелавший раскрывать свое имя, в интервью Ц-1 согласился с мнением Кабирова, связав причину охлаждения отношений между Ираном и Таджикистаном с отсутствием стратегии во внешней политике Таджикистана.
«Если саудиты сегодня предлагают больше денег, чем иранцы, власти Таджикистана будут дружить с суннитской Саудовской Аравией, если Иран завтра предложит больше, то Душанбе будет «верным» союзником Ирана», – отметил политолог.
Нужно отметить, что о конъюнктурности внешней политики Таджикистана не раз говорили и многие российские эксперты.
В целом, внешняя политика Душанбе в силу своей многовекторности и отсутствия необходимых ресурсов не может демонстрировать особую стабильность по отношению к главным партнерам.