Учитель и блогер из Ташкента Хаётхон Насретдинов, бывший фигурант судебного процесса о попытке госпереворота «Жатва», говорит с Ц-1 о себе, о деле и других участниках.
Корреспондент Ц-1 застал Хаётхона, когда он смотрел по телевизору футбольный матч между мадридским «Атлетико» и французским «Марселем».
«Наслаждаюсь свободой… Я вчера предсказал счет этого матча – 3:0 в пользу «Атлетико», – говорит он.
Хаётхон Насретдинов с осени 2017 года находился под арестом Службы национальной безопасности (СНБ – ныне переименована в Службу госбезопасности – СГБ) Узбекистана по подозрению в попытке госпереворота в составе группы лиц и по заказу базирующегося в Турции оппозиционного Народного движения Узбекистана (НДУ).
7 мая по решению Ташгорсуда Насретдинов был оправдан и освобожден в зале суда.
В интервью Ц-1 он говорит, что до сих пор не может прийти в себя после судебного процесса, и считает, что решение судьи было сенсационным.
– Это фантастика! Честно признаться, последние три месяца, начиная с января, я готовил себя к 20-летнему сроку. Настолько все было плохо, но мне повезло. У меня был сокамерник, который уже 10 лет сидел, я у него расспрашивал, как вести себя после приговора на зоне. А когда судья сказал: «Идите домой», я опешил. До сих пор прийти в себя не могу.
Также не могу объяснить, почему судья вынес такой приговор. То ли реформа судебная, то ли справедливость, то ли Бог помог. Реформы есть, они видны, но не знаю, кто является движущей силой. Может, это игра, чтобы улучшилась жизнь и люди выпустили пар, а завтра станет еще хуже, чем прежде.
– Как вы думаете, почему вы проходили по делу в качестве фигуранта?
– В 2013 году Мухаммад Салих (лидер НДУ) был разочарован в деятельности журналиста, писавшего под псевдонимом Усман Хакназаров. Он писал одинаково, однообразно, и его публикации не проходили в других СМИ, они публиковались только у него.
Вследствие чего у НДУ появилось желание поменять журналиста, и они предложили меня. Я в то время писал про банковские реформы, про облигации в Узбекистане, из-за которых люди были обмануты.
Это желание сделало меня объектом наблюдения спецслужб. Неоправданно, что нас привлекли как участников заговора, но оправданно то, что задержали: я мог бы стать будущим Хакназаровым.
Но, как признается сам Хаётхон, статьи, подписанные Усманом Хакназаровым, носят больше клеветнический характер:
– Я считаю, что это не журналистика. Пожилые люди судачат, сплетни разносят, уровень статей низкий. Нормальный журналист может интересно преподнести какую-либо историю без фактов, но и без клеветы.
– Как вы относитесь к Бобомуроду Абдуллаеву и остальным фигурантам?
– Наши отношения с Бобомуродом – больная тема для меня. Я реально срывался на процессах. К тому же у меня нередко были проблемы с сокамерниками. Те люди, которых только привезли с воли, еще сохраняют человеческие качества. Мы поддерживали друг друга, как могли.
Но были и такие, которых привозили из мест заключения. Они уже отсидели лет 10–12 и сильно изменились. Они привыкли командовать, говорить то, что думают, а это ведь сильно задевает. У нас были конфликты. Мои нервы сдавали.
И на этом фоне я слушал, что говорит Бобомурод Абдуллаев на процессе, и видел его в те три-четыре месяца, как он себя вел и что говорил во время следствия. Была большая разница.
Он добровольно закладывал всех нас. Человек, сильный духом, не может просто так клеветать на людей.
Я начал ругаться. И кульминацией стало его (Бобомурода Абдуллаева. – Прим. Ц-1) публичное обвинение меня в связях со спецслужбами. У меня были самые «кровожадные» планы подать в суд за клевету, но, когда я увидел, что его мама на суде заплакала, услышав приговор, весь негатив ушел. Воевать я не собираюсь, но повторю: он – обманщик.
Когда я в первые десять дней был обвиняемым, я не мог есть. Меня доктор с ложки кормил. Я был просто в прострации.
А этого человека пытают, а он постоянно ест. Ему не дают спать шесть суток, но каждое утро он выходит на часовую прогулку.
Как человек, которого пытают, бьют, ведет себя как нормальный? Это вранье меня добивало, поэтому у меня было нехорошее отношение. Но сейчас эта война прошла, и я хочу забыть все как страшный сон.
А Оллоёров и Салаев вообще ни при чем, я не понимаю, зачем их привлекли.
Разговор с Салихом по Скайпу действительно был. Но это был не заговор, скорее, провокация со стороны Салиха. Если он хотел, чтобы я на него работал, он должен был меня как-то привязать. Обычно преступники новых членов привязывают на крови, типа «убей, укради», чтобы быть в одной связке.
Вот такой разговор с его стороны был. К сожалению, Бобомурод под это дело подставился и должен был выполнять его поручение. И этот лжесвидетель (Кенжа Мусанов. – Прим. Ц-1) был хорошо знаком с Салихом и даже благодарил его за получение какой-то денежной суммы. А на суде говорил неправду.
4 апреля во время дачи показаний на судебном процессе Мусанов несколько раз путался в показаниях, на что обратили внимание адвокаты и сторонние наблюдатели. Он заявил, что не был знаком с Салихом до встречи с Хаётхоном и Бобомуродом в 2014 году.
– А что стоит за интересами Салиха?
– С приходом Шавката Мирзиёева к власти началась оттепель, и у всех диссидентов появилась надежда на возвращение. Я так понял, что Салих хочет официально сюда вернуться, создать партию или работать. Косвенным доказательством этому является выступление нового руководителя СГБ: он говорил, что некоторые политические силы хотят вернуться, и были ссылки на партию Салиха «Эрк».
Салих не изменяет своим корыстным целям до сих пор. Я с ним был знаком четыре дня и, признаться, не увидел в нем патриотического горения. У него четко налаженный бизнес-процесс. И бренд «Усман Хакназаров» – в том числе. Он не откажется критиковать действующую власть. Он много раз говорил, что надо «показывать зубки даже в мирное время». Это его любимая фраза.
На вопрос о том, дошел ли до него орден Фонда имени Андрея Сахарова (ее получил не являвшийся ее лауреатом Бобомурод Абдуллаев. — Прим. Ц-1), Хаётхон ответил отрицательно и добавил, что эта история для него обрывочная.
– Во время процесса я был злой, взвинченный и, сидя там, я понимал, что после приговора у меня начнется отсчет двадцатилетнего срока, поэтому никакая другая информация в голову не лезла. А оказавшись на свободе, я первым делом пошел читать в Интернете. Разузнал обо всем, спросил у супруги и матери. Супруга сказала, что, если это не вернет мужа, мне орден не нужен, а мама была в невменяемом состоянии.
– Как вы думаете, властям удалось закрыть тему с Усманом Хакназаровым с помощью судебного дела?
– Под этим брендом – да. Подобные публикации все равно будут идти. У власти сейчас большой карт-бланш, потому что они не совершают ошибок: с соседями дружим, в экономику вкладывается много денег. Поэтому такие публикации пока неактуальны. Но скоро люди пресытятся хорошим. Тот же министр может ошибиться, даже ненамеренно. И во время этой ошибки появится статья.
В будущем не все так гладко будет идти. Мы сейчас наверстываем, а когда наверстаем, появится человек, который начнет тянуть одеяло на себя, и Салих обязательно постарается очернить это дело.
– Каково ваше отношение к Мухаммаду Салиху?
– Скажу честно, я интересовался Салихом как человеком. Мне понравились его идеи и политические лозунги, для 2013 года это было полезно и актуально. Но, когда я начал с ним общаться, я разочаровался.
Он не соответствует всему тому, что говорит. Я говорил на суде, что с помощью математики вычислил, что он обманщик.
А по-настоящему я разочаровался, будучи за решеткой, потому что Салих для нас ничего не сделал, узнав, что нас задержали. Он мог бы помочь, поддержать наши семьи, но ничего не произошло.
– Чем вы планируете заняться в будущем?
– Я сейчас по утрам возвращаюсь к карате: оно восстанавливает нервы и психику. Мне еще нужно некоторое время для реабилитации, а потом пойду работать. Хочу снова преподавать детям по двум причинам: дети – это положительный заряд энергии, я с ними чувствую себя молодым, а во-вторых, дети показали, что они лучше некоторых взрослых. Оказывается, они собрали 156 тысяч сумов (20 долларов США), отнесли следователям и сказали, чтобы меня отпустили под залог.
А еще есть мысль написать документальную повесть именно для публикации в Узбекистане о том, что произошло. Как человек меняется здесь (указывает пальцем на висок). Был позитивным – стал негативным, жестоким, или, наоборот, стал «лапшой».
Страшно, когда психологически ломают – никакое карате здесь не поможет. Физические пытки, о которых рассказывал Бобомурод Абдуллаев, прошли мимо меня. Но мне промывали мозги, как в кино. Показывают фотографию супруги или ребенка – и вы все понимаете, берете белый лист бумаги и расписываетесь. Когда такое происходит и откладывается в человеке, – это страшно, и об этом надо писать.
– А статьи продолжите писать?
– Да, буду писать. В последние два с половиной года я дистанционно учился спортивной журналистике на сайте sports.ru.
Писать буду и критиковать буду по-страшному. Есть минусы, а критиковать надо, чтобы не появлялись такие статьи злорадства, как у Усмана Хакназарова. Буду «делать критику», но и сразу предлагать решение проблемы. Помимо банковской аналитики я увидел много плохого в образовании, что также нужно изменить.
После интервью Хаётхон поделился, что время, проведенное за решеткой, не прошло бесследно. «Я держу руки в карманах, чтобы избавиться от пагубной привычки, когда руки сами за спину тянутся».
Сейчас Хаётхон Насретдинов проживает в махалле Мирзо-Улугбекского района Ташкента в родительском доме, где присматривает за матерью – Сабурой Толиповой.